Александр Абрамов
----
Улица спятила!
Тротуар,
поднявшись,
пижоном в сером
ускакал на танцы.
Брошенная им
нагая земля
судорожно принялась
одеваться.
Дома,
смутившись,
потупили окна:
- Ах, надо же,
какой конфуз!
И только памятник
продолжал пялиться,
хитро прищурившись
и крутя ус!
Вывеска магазинная
- броская,
видная,
совсем молоденькая,
такая лапочка! -
мулату - вечеру,
смеясь весело,
строила глазки -
лампочки!
И лишь под утро
улица опомнилась,
залюбовавшись зари пожаром -
и
в тишине
земля заойкала
под нагулявшимся всласть
тротуаром!
ВРАЧЬ
При личной встрече,
В приличной речи
Младая врачь задала мне вопрос
Не в бровь, а в глаз:
- Скажите,
Вами был замечен
Смысл
Хоть в одной
Из общих фраз,
Фраз,
Без которых
Словесный порох
Сыреет дольше
В сто тысяч раз?
Я еле удержал бровей кульбит...
Нахмурив лоб,
Я принял важный вид:
- Позвольте...
Дело в том,
Что... э-э-э...
Наверно,
Как говориться,
Надобно сказать...
Врачь упорхнула,
Тихо скрипнув дверью,
А я
Остался
Размышлять...
С тех пор,
Поверьте,
Глаза я прячу,
Когда встречаюсь
С младою врачью!
----
- Эй!
Подойдите!
Протяните руку!
Я
только что
вышла в свет!
- так,
казалось,,
вчера кричала
наисвежайшая
из
газет.
Но зыбка
улыбка
однодневного фурора!
Взора
больше не привлечет
эта
прочитанная
и ненужная
газета.
...передовица давится
жирным заголовком:
- Вспомните обо мне!
На меня посмотрите!
Да распахните же
глаз ворота!
...буковки
на побледневшем лице
бумажного листа
дрожат,
словно бисеринки
черного пота...
----
ВПЕЧАТЛЕНИЕ
Плещется море.
Плешью простора
Глаз
радует,
не-
жит.
Синью искрится,
Лепетоптицых
Фраз
радугой
шур-
шит.
Берег
-громада,
изнемогая,
Жарой затравленный,
К морю приник.
С шумом
Прохладную
Пену лакает,
Высунув пляжа
Желтый язык.
----
Весна,
как Цезарь,
въезжает в город
на колеснице ветров южных!
Прошло
жесточайшее из сражений
- такое жданное,
такое нужное!
Трупы сугробов сереют лицами,
их маскхалаты
грязны и рваны -
и уже скоро
взыскрится миг,
когда разручьятся сугробьи раны!
Город
брошен
к ногам солнца!
Зиму давно уже птицы отпели...
И
остатки снежного войска
захлебнулись слезами капели.
Весна!
Ты
опять мне приносишь
любовь-пытку!
Смахнув с губ скерцо,
я,
как Сцевола,
сжигаю руки
на раскаленной жаровне сердца!
...небо ликует облачным плясом
и
круговертью солнечных пятен...
Как мне понятен
восторг небий...
Виват, весна!
Брошен жребий!
----
Ночь фонари за окном качала.
Кутаясь в старенький свитер,
пьесу “Крылья Печали”
дописывал композитор:
бледный от недосыпа,
от вдохновения пьяный,
он пригоршни пальцев
сыпал и сыпал
на клавиши
фортепиано.
Басы выступали степенно и строго,
метались верхи испуганной стайкой...
В дверь грохотали...
Открыл. На пороге -
сосед в застиранной майке,
из глаз сна мутная слякоть
зевками капает в бороду.
Зло проорал:
- Хватит брякать!
Вдрызг разобью морду!
...смялось лицо морщинами в муке,
растрескалось,
как на картине старинной
- слой лака.
Тряслась голова.
Дрожали руки.
Не выдержал
- и заплакал.
Себя презирая,
в гадком,
проклятом слезливом бессильи
сгибался.
Торчали лопатки
- культи отрубленных крыльев.
Уличный шум,
просеянный
сквозь полудремы сито,
толкнул...
- Всё?
Утро?
Можно?
- рассеяно
пробормотал композитор...
----
Улица
была тесной,
когда шли мы с тобою рядом.
И прохожие
спотыкались,
налетая на наши взгляды.
Как мне нравилась
твоя смелость,
когда ты говорила о вечном...
А теперь все это
приелось,
стала улица
бесконечной.
----
Что счастье есть?
Ужель оно - покой?
Какой там!
- только отдых сердцу краткий,
когда, бывалочи, вздохнешь украдкой,
заслышав,
как над стылою рекой
полощет колокол простуженную глотку...
Вздохнешь еще...
И, ну, бегом за водкой!
----
У желтых листочков
- глаза зеленые,
запредельно светящиеся
от волнения.
Кажется,
совсем не оперенные,
но летающие,
без сомнения.